Таинственная книга Нострадамуса, его пророчества о Наполеоне I и пожаре Москвы.

III.

Первые издания «Пророчеств» от 1555-го и от 1558-го годов в Парижских публичных библиотеках не имеются.

Самое старое издание, строго охраняющееся в Парижской Национальной Библиотеке - чтение этой книги должно происходить за особым столом, рядом с которым сидит на возвышении чиновник библиотеки - было напечатано в год смерти Нострадамуса, в 1566-ом году «заботами брата Жана Валье из монастыря в Салоне» - городе, где скончался Нострадамус.

Последнее обстоятельство заставляет предполагать, что оно очень близко к оригиналу (Когда я получил это древнейшее издание книги Нострадамуса от 1566-го года (Bibl. Nat. de Paris : Le Reserve 4475), моему удивлению и недоверию не было границ. Книга была напечатана орфографией конца XVIII-го и начала XIX-го века, мало отличающейся от современной французской орфографии. Чтобы убедиться, что это издание не является подделкой, я начал искать, по совету хранителя Парижской Национальной Библиотеки, какую-либо книгу, изданную тем же издательством в это же время, чтобы сравнить шрифты. Мои изыскания увенчались успехом и убедили меня в подлинности издания, которое я держал в руках, а также в том, что пророческий дар Нострадамуса нашел себе выражение также во внешнем виде его произведения. Убедившая меня книга, была напечатана в той же типографии в Лионе у Пьера Риго, 37 лет после издания интересующего нас экземпляра «Пророчеств». Называется она «Pleiades» (Lyon, 1603. Bibl. Nat. de Paris R. 31236). Предисловие и заключение «Pleiades» напечатано разными шрифтами, но шрифт текста идентичен со шрифтом, которым напечатаны «Пророчества», вышедшие в том же издательстве в 1566. При сравнении орфографии «Пророчеств» с орфографией медицинских книг Нострадамуса, я убедился, что он также при писании последних пользовался орфографией будущего. Разница только въ том, что accent circontlex употребляемый Нострадамусом в его медицинских работах перевернут. Первая французская газета (La Gazette) вышедшая 65 лет после напечатания книги Нострадамуса, не пользуется accent circonflex, и пишет «Frace» вместо «France» - последнее начертание употреблено Нострадамусом в издании от 1566-го года. В течение веков это обстоятельство могло пройти незамеченным, ибо только с 1740-го года - с появлением первого словаря французской академии - была внесена регламентация в области французской орфографии. До этого же времени каждая типография вырабатывала свои собственные правила орфографии.).

На оборотной стороне заглавной страницы этого издания, легко помещающегося на ладони, напечатана известная нам уже эпитафия надгробного памятника Нострадамуса. Затем следует волнующее предисловие к читателям:

«Уже с давнего времени, - говорится в этом предисловии, - и многократно я предсказывал задолго до событий то, что впоследствии сбывалось... Я желал замолчать и не писать вовсе нижеследующее по причине несправедливостей и оскорблений не только настоящего времени, но и большей части будущих времен, а также потому, что правители, секты и правительства потерпят такие резкие и противоречивые изменения, т. е. изменения, противоречащие понятиям о чести и даже совершенно ей противоположные, что если бы я открыл то, что должно произойти в будущем, то все те, которые в настоящее время являются представителями правительства, сект, религий и вер, нашли бы все это столь мало согласным с их мелкими представлениями, что они прокляли бы то, что будущие века узнают, увидят и оценят... Все это было причиной, почему я скрыл свой язык от черни и перо от бумаги, но потом я решился сделать сообщения при помощи темных и двусмысленных сентенций о некоторых будущих, даже весьма близких событиях, но, чтобы не скандализировать мелкие самолюбия, я писал тем более туманно, чем более пророческим я считал то, что хотел сказать... Пророки через вечного Бога и добрых ангелов получили дар предвидения, при помощи которого они замечают далекие вещи и имеют возможность предвидеть будущие события... Ибо тайны Бога непонятного... проясняют причины, которые не могут сами по себе достичь ясности, ни с помощью человеческих догадок, ни другими способами познания или какой-либо оккультной добродетели, даже заключенной в небесном своде, но из самого факта абсолютной вечности, включающей в себе все времена... Познание, как результат интеллектуального творчества не может видеть оккультное...».

Объяснив нам таким образом, что пророческие способности являются даром «Вечного Бога», Нострадамус старается теоретически объяснить возможность пророческого предвидения идеей вечности, которая не ведает деления времени на прошедшее, настоящее и будущее, как и не знает конца и начала в пространстве.

Человек, награжденный божьим даром пророчества, выходит из обычных границ времени и пространства в беспредельную вечность, чтобы, возвратившись в сферу временного и пространственного, сообщить братьям во плоти о своих видениях, истину которых остальному человечеству дано только познать в более близком или далеком будущем. В дальнейшем, Нострадамус переходит к вещанию будущего, смысл которого раскрыла нам 400-летняя История, протекшая со времени опубликования его книги.

«Я составил, - говорит он, - пророческие книги, содержащие каждая по сто четверостиший астрономических (комментаторы читают: математически точных. М. Г.) пророчеств, смысл которых я сознательно заклепал и которые доведены до 3797-го года... Ибо согласно небесным знакам... мир приближается к анарагонической (комментаторы читают: анаксагорической - от философа Анаксагора, т. е. огневой, разрушительной и все изменяющей. М. Г.) революции... и согласно явному суду неба, когда мы еще будем- в седьмом числе тысячи, которая завершит все, приближаясь к восьмом у... тогда великий и вечный Бог завершит революцию».

В предисловии ко второму изданию автор «Пророчеств» говорит:

«Если бы я хотел прибавить к каждому четверостишию точное время, когда событие должно совершиться, я в состоянии был бы это сделать, но это далеко не всем было бы приятно!»

В доказательство этого, Нострадамус несколькими строчками ниже печатает фразу о 1792-ом годе, столь удивившую парижан в утро 1-го января того года.

Пророчество, что французская революция (французская потому, что всюду, где Нострадамус говорит о Франции, он ее не называет) кончится в конце XVIII-гo и начале ХIХ-го века, «когда мы еще будем в седьмом числе тысячи... приближаясь к восьмому» в лишний раз доказывает, что Нострадамус обладал более ясным знанием будущего, чем он счел возможным публично выразить.

 

* * *

 

Имя Наполеона Бонапарта впервые было произнесено перед Францией и всем миром на заседании Конвента от 9-го октября 1795-го года - четыре дня после подавленного им роялистского восстания. Парижские газеты, передававшие речь героя 9-го термидора - Фрерона - о подвигах 26-ти летнего Бонапарта при ликвидации мятежа, не умели правильно писать его фамилию и печатали ее БуонаПарте. На следующий день, по предложению председателя директории - Барраса - Конвент объявил Наполеона генералом.

Два года спустя, после возвращения Наполеона на родину со славою победителя Италии, улица, на которой жил Бонапарт, была переименована в улицу Победы, каковое имя за ней сохранилось до сих пор.

10-го декабря 1797-го года Наполеон передал председателю на торжественном заседании директории текст франко - итальянского мирного договора, ратифицированного в Кампо-Формио. Обращение Барраса к Бонапарту выразило, при этом случае, мнение всей Франции: «18 столетий спустя вы отомстили Цезарю за его победы над нами».

Парижские газеты единодушно признавали, что за два года Наполеон завоевал тысячу веков славы.

Бурьен - секретарь Бонапарта, - рассказал о тех мыслях, которые в это время занимали ум генерала.

Направляясь однажды вместе с Наполеоном в Люксембургский дворец, местонахождение директории, Бурьен заметил сосредоточенный и молчаливый вид Наполеона. Чтобы прервать молчание, Бурьен спросил Бонапарта, остался ли он при своем решении покинуть Францию.

- Да, - ответил Наполеон. - Я все испробовал. Они (директора) меня не хотят. Мне необходимо их свергнуть и самому стать монархом. Но об этом еще рано думать. Я зондировал почву. Мне нужно ослепить эту толпу.

 

С этою тайной целью Наполеон организовал военную экспедицию в Египет, 16-го октября 1799-го года, покрытый лаврами новых побед - Бонапарт возвратился во Францию. Три недели спустя - 7-го ноября - группа сенаторов собралась у своего председателя Лемерсье, чтобы обсудить план государственного переворота.

Через 2 дня - 9-го ноября - на заседании сената в 8 часов утра, был принят декрет, согласно которому место заседаний Совета Пятисот переносится из Парижа в Сан-Клу. Исполнителем декрета назначался генерал Бонапарт, которому немедленно было сообщено об этом, на его квартиру, где к этому времени собралось большое число штабных офицеров. Наполеон тотчас же направился в Тюильрийский дворец. В его присутствии председатель Сената огласил недавно принятый декрет, после чего Бонапарт взял слово.

- Республика, - сказал он, -- была близка к падению. Вы это знали и поспешили спасти ее. Не ищите примеров в прошлом. Ничто в истории не похоже на конец 18-го века, и ничто в конце 18-го века не похоже на настоящий момент.»

 

В 11 часов утра ворота Тюильри были заперты, и Наполеон принял парад 10,000 солдат.

В обеденное время того же дня собрался в смятении и растерянности Совет Пятисот, заседавший в том же здании, где теперь собирается Палата Депутатов (Палэ Бурбон). Допущенный в залу заседания государственный курьер, передал секретарю парламента сенатский декрет. После его оглашения, председатель, несмотря на протесты депутатов, закрыл заседание, назначив следующее собрание на Завтра, в 12 часов дня в Сан-Клу.

Когда на следующий день - 10-го ноября 1799-го года - в новом месте собрался Совет Пятисот, начавший заседание с обсуждения причин перенесения работ парламента в Сан-Клу, двери распахнулись и с непокрытой головой, без оружия, вошел Наполеон. Его сопровождали четыре безоружных гренадера. смешавшихся в толпе офицеров, стоявших у дверей.

В мгновение ока все собрание вскочило со своих мест.

«Генерал! - громко воскликнул один из депутатов. - Что здесь Бонапарту нужно? - Это не ваше место! Он вне закона! Нам не нужно диктатора!

Наполеона окружили и схватили за шиворот. Депутат Арена, вооружившись кинжалом, хотел заколоть Бонапарта, но один из гренадеров парировал удар и был ранен в руку.

Председательствовавший на собрании брат Наполеона, Люсьен, с большим трудом добился тишины.

- Намерение генерала, - сказал он, - наверное, заключалось в том, чтобы познакомить Собрание с настоящим положением вещей.

 

Крики и угрозы прервали речь председателя и Люсьену пришлось покинуть председательское место. Двадцать гренадеров окружили брата Наполеона и под своей защитой вывели его из зала заседания.

Парламент охватило волнение. Возник хаос, в котором перемешались голоса, шум передвигаемых стульев, крики, среди которых нельзя было различить ни слова. Издали доносились приближавшиеся звуки барабанной дроби. Двери парламента снова распахнулись. Посторонняя публика в испуге спасалась бегством, прыгая из окон зала заседания. Офицер, вошедший в сопровождении многочисленных солдат, громко сказал:

«Генерал Бонапарт приказал очистить залу». Гренадеры немедленно заняли переднюю половину залы, а депутаты - остальную часть. Солдаты на короткое время остановились, чтобы подождать, пока очистится помещения. Двенадцать депутатов сгруппировались около председательской трибуны и один из них громко воскликнул:

- Кто вы - солдаты? Вы - только охрана Национального представительства, а вы позволяете себе посягать на его безопасность и независимость, тем самым топча в грязь свои лавры!..»

Солдаты хладнокровие выслушали эту речь. Снова раздался звук барабанной дроби и они двинулись вперед. Депутаты были вынуждены уступить свои места солдатам.

Несколько дней спустя один из парижан по своему осуществил завет французской революции: жить свободным пли умереть. У ног статуи Свободы, воздвигнутой на знаменитой площади Революции, он прострелил себе череп в час самого большого оживления на улицах - в 3 часа пополудни (См. N 66 «Gazette Nationale» от 6 frimaire 1799-го года).

Все описанное ярко и точно было предсказано Нострадамусом 244 года до этих событий в 13-ом четверостишии (Наполеон был назначен 1-ым консулом 13-го декабря 1799-го года) 7-ой центурии.

Родом из морского, платящего дань города

Голова с короткими волосами

Захватит власть сатрапа

Разгонит всех, кто будет ему противиться,

Четырнадцать лет будет властвовать тираном.

 

Наполеон родился 15 авг. 1769-го года на острове Корсике, недалеко от Италии, в портовом городе Аяччо, два месяца после завоевания острова французами. Захватив верховную власть в конце 1799-го года, он, после 14-тн летнего владычества, лишился ее в начале 1814-го года.

В упомянутой мною книге Гюно от 1693-го года. изданной 111 лет до коронации Наполеона, напечатаны любопытные по своей ошибочности комментарии к 57-му четверостишию VII центурии, гласящему:

От простого солдата дойдет до Империи

От короткого платья дойдет до длинного

Храбрый в битвах, с церковью будет хуже,

Он столько же будет досаждать священникам,

Сколько вода - губке,

 

«Нострадамус предсказывает, - говорит Гюно в 1693 г., - удивительнейшую судьбу частного лица. который, будучи простым солдатом, т. е. человеком, одетым в короткую куртку, в будущем дойдет до длинной одежды, т. е., что он покинет оружие, чтобы стать священником; его счастливая звезда будет ему благоприятствовать во всем, что он предпримет и, наконец, она доведет его до Империи католической церкви, т. е. до папского престола, что Нострадамус нам предсказывает во второй строфе. В дальнейшем пророк говорит: Храбрый в битвах, с церковью будет хуже,

Он столько же будет досаждать священникам,

Сколько вода - губке.

 

...Способ, каким выразился Нострадамус в данном случае, есть образное выражение, которым он хотел сказать, что этот Св. Отец будет иметь благоразумие привлечь к себе с такою же легкостью уважение церкви, с какою губка притягивает воду, или, если хотите держаться буквы, что он причинит церкви так же мало зла, сколько вода причиняет губке, которую она, напротив того, увеличивает в объеме и укрепляет».

Со времени опубликования цитированного комментария должны были пройти 111 лет, пока, наконец, Наполеон сменил короткую куртку капрала на длинную соболью мантию и корону Императора, чтобы стало очевидным, к кому относится это древнее пророчество Нострадамуса.

Нам в настоящее время остается удивляться, что Нострадамус предвидел не только главные вехи карьеры Наполеона, но и тому, что в 1555-ом году ему было известно о конкордате Бонапарта с церковью.

От пророка, духовным взором видевшего жизнь и даже облик Наполеона, вплоть до коротко остриженных волос, сменивших у Императора длинные парики эпохи Людовика XVI и Робеспьера, можно ожидать, что он знал даже имя покорителя мира. И действительно, - в книге Теодора Буи (Theodore Bouys : Nouvelles considerations sur les oracles. Paris 1806 Bibl. Nav. de Paris: R, 28887.), изданной в Париже в 1806-ом году - два года после коронации Наполеона I, - мы находим анализ 54-го четверостишия 4-ой центурии. В этом пророчестве, хотя прямо и не названо имя Наполеона, которое Нострадамус, если и знал его, не мог бы назвать, но в нем дается описание специфических признаков имени будущего французского Императора. Оно гласит:

 

Он будет носить имя, которое никогда

Не носил никакой галльский король,

Никогда так не боялись молнии.

Италия, Испания, Англия будут дрожать,

Он будет в высшей степени внимателен к женщине иностранке.

 

Мережковский характеризует Наполеона в книге, изданной 271 год спустя, в 1929 г., как «молнию, заключенную в человеческом теле».

Т.Буи говорит по поводу этого четверостишия: «Вот опять случайности, заставляющие предполагать, что это четверостишие относится только к Бонапарту... И, действительно, он носит имя Наполеона, которое не носил никакой галльский король, он является страшной для всех молнией войны, заставляющей дрожать Италию, Испанию и Англию... Кроме того, он в высшей степени внимателен к одной женщине иностранке... По этим чертам мы без труда узнаем Ее Величество Императрицу Жозефину». Жозефина была креолкой.

Вот и другое четверостишие (60-ое 1-ой центурии), без всякого сомнения относящееся к Наполеону, но о котором Буи в 1806-ом году не решается говорить, ибо оно не очень лестно для царствовавшего тогда Императора.

Недалеко от Италии родится Император,

Который, как будут говорить люди, с ним связавшиеся.

Дорогою ценой будет куплен Империей,

Будут говорить, что он больше похож на мясника.

Чем на принца.

 

В этом пророчестве Нострадамус показал, что он как бы слышал на расстоянии двух с половиной веков то, что говорили во время египетского похода и московского отступления французские солдаты, раздраженные долгой разлукой с родиной и физическими лишениями войны. Указывая на мимо проходивших Наполеона и его генералов, солдаты бывало громко кричали, что они являются палачами французов.

25-го апреля 1814 года Наполеон, по дороге к месту своего первого изгнания, на остров Эльбу, приехал в Авиньон, где ребенком учился Нострадамус. Когда кортеж остановился, чтобы переменить лошадей, многочисленная толпа окружила экипаж Императора, угрожая ему саблями. Жизнь Наполеона была спасена солдатами Национальной гвардии.

Еще более жестокие сцены разыгрались в Оргоне Женщины на своем южно-французском диалекте кричали в лицо Бонапарту: «Разбойник, отдай нам наших сыновей. Мы тебе вырвем внутренности, ибо ты вывернул их у нас». Толпа окружила экипаж Императора, сорвала с его груди крест почетного легиона, им основанного, камнями разбила стекла его экипажа и плевала ему в лицо. Жители этого департамента называли Бонапарта кровавым корсиканцем.

Под тем же номером, 60-ым 5-ой центурии, мы еще раз читаем о Наполеоне.

Голова с короткими волосами сотворит много зла.

Он перейдет границу возможного,

Он создаст столько бури и негодования,

Что огнем и кровью погубит весь мужской род.

 

259 лет после того, как Нострадамус опубликовал эти строки, Бонапарт, покидая Оргон, казался глубоко взволнованным. Император, который глядел в лицо смерти на полях битв, спрашивал себя: неужели ему суждено умереть под когтями провансальских баб?

Комиссар русского правительства, граф Шувалов, убедил Наполеона переменить костюм. Бонапарт переоделся в не по мерке длинный синего цвета сюртук, доходивший ему до ног, круглую шляпу с широкой белой кокардой легитимной монархии. В такой одежде он скакал впереди комиссаров.

На расстоянии двух лье (8 верст) от города Эй (Aix), где несколько сот лет тому назад д-р Нострадамус спасал жителей от чумы, замаскированный Наполеон вошел в скверную дорожную харчевню с вывеской «Каллад». Его окинули пристальным взором.

- Я английский комиссар, полковник Кэмпбелл, сопровождающий Бонапарта на остров Эльбу, - сказал Император.

 

Когда комиссары вошли в харчевню, они увидели Наполеона бледного, с головой, опущенной на обе руки. Он плакал.

 

* * *

 

259 лет до наполеоновской эпопеи Нострадамус писал (88 четверостишие 1-ой центурии):

Страдания вскоре посетят великого князя

Сейчас же после того, как он женится на той женщине,

Вскоре он потеряет свою поддержку и имя,

У головы с короткими волосами умирает Совет.

 

Наполеон прожил 14 лет в счастливом браке с креолкою Жозефиной в тщетном ожидании наследника. Близкие к Наполеону люди неоднократно слыхали, как Император, отрываясь от работы, спрашивал себя: «Кому я все это оставлю?». Наконец, политическая необходимость заставила Наполеона решиться на развод. К концу 1809-го года лицо Императора выражало с каждым днем все большую озабоченность. Наступил день 30-го ноября того рокового года. Обед за семейным столом во дворце Тюильри прошел в этот день необычайно тихо и молчаливо. Император почти все время не поднимал с тарелки глаз. Можно было заметить, как время от времени конвульсивно перекашивалось его лицо. По окончании обеда Император поднялся из-за стола, и Императрица медленным шагом последовала за ним, держа платок у угла рта. По истечении нескольких минут за закрытыми дверьми императорского кабинета послышались крики. Император поспешно распахнул двери, и прибежавшие слуги увидели Императрицу Жозефину на полу, плакавшую и кричавшую раздирающим душу голосом: «Нет, нет, вы этого не сделаете! Вы не пожелаете убить меня!» Затем Жозефина потеряла сознание.

С помощью Наполеона, освещавшего дорогу, Жозефину перенесли на ее половину. Император позвонил, и в комнату вошли женщины - приближенные Императрицы. Со слезами на глазах, в глубоком волнении Наполеон удалился. Вскоре Жозефину посетили д-р Корвизар и ее дочь - Гортензия. Тяжела и беспокойна была эта ночь для Императрицы.

Наполеон со своей стороны не сомкнул глаз в эту ночь. Он неоднократно поднимался, чтобы лично узнать о состоянии здоровья Жозефины. За ночь Наполеон не произнес ни одного слова. Слуги никогда не видали его таким печальным.

Несмотря на страдания коронованных супругов, они вынуждены были присутствовать на всех официальных церемониях до тех пор, пока развод еще не был объявлен.

Наступил день 3-го декабря 1809-го года - пятая годовщина коронации Наполеона. На торжественном богослужении в Соборе Парижской Богоматери присутствовали также Император и Императрица: затем императорский кортеж направился в законодательный корпус, чтобы с необычным великолепием открыть сессию. Еще никогда появление Наполеона в парламенте не было встречено с таким энтузиазмом.

Две недели спустя, на 15-ое дек., был назначен день церемонии развода. Императорская семья была вся в сборе, одетая как в день большого праздника. Жозефина появилась в простом белом платье без малейших украшений. Императрица была бледна, но спокойна, и опиралась на руку Гортензии, столь же бледной и еще более взволнованной, чем ее мать. Сын Жозефины, принц Богарне, стоял со скрещенными руками около Императора и так сильно дрожал от внутреннего волнения, что казалось, он каждую минуту готов грохнуться о землю. При появлении Императрицы, граф Реньо де Сан Жан д'Анжели прочел акт о разводе. Чтение было выслушано в глубоком волнении. Лица всех присутствовавших выражали явный испуг Жозефина казалась спокойнее всех, хотя по щекам ее беспрестанно текли слезы; она сидела в кресле, стоявшем посредине зала, и опиралась локтем о стол. Гортензия плакала, стоя за ее спиною. По окончании чтения, Императрица поднялась, вытерла глаза и почти твердым голосом произнесла слова согласия на развод. Затем Жозефина снова села в кресло, взяла перо из рук графа Реньо и подписала документ. Сделав это, бывшая Императрица, опираясь на руку Гортензии, покинула залу. Одновременно вышел принц Богарне, который, едва переступив порог, упал в глубоком обмороке.

Во время всей процедуры Наполеон не произнес ни одного слова и не сделал ни одного жеста. Он был неподвижен, как статуя, а отсутствующие глаза его были устремлены в одну точку. Молчаливым и мрачным он оставался весь день. Вечером, когда Наполеон лежал уже в постели, вдруг распахнулись двери, и вошла Жозефина, с волосами в беспорядке и совершенно изменившимся лицом. Вид ее был страшен. Шатающейся походкой Жозефина подошла к кровати Императора. Приблизившись, она остановилась и заплакала. Жозефина бросилась на постель, обвила руками шею Наполеона, трогательно лаская его. Заплакал также и Император. Он приподнялся в постели и прижал Жозефину к своей груди, утешая ее. Задыхаясь в слезах. Императрица не могла произнести ни слова. В течение нескольких минут их слезы и плач смешались. Целый час оставалась Жозефина наедине с Императором. Выйдя из спальни, Жозефина все еще была печальна и заплакана.

Император, оставшись в постели, был молчалив, как труп и настолько глубоко зарылся в подушки, что лица его не было видно. На завтра Наполеон встал больной и подавленный. Из груди его вырвались несколько плохо скрываемых вздохов. В этот день Жозефина должна была покинуть дворец Тюильри.

Жозефина появилась в дверях Тюильрийского дворца вся завуалированная. Одна рука ее лежала на плече ее фрейлины, другою она придерживала платок около своих губ. Во время ее короткого перехода от дворца до кареты, ее провожал громкий плач оставшихся близких и слуг. Не поворачивая головы, Жозефина села в карету, шторы которой были немедленно приспущены. Лошади тотчас же тронулись и помчались с быстротою молнии.

Четыре месяца спустя - 1-го апреля 1810-го года - Наполеон, которому исполнилось тогда 41 год, женился на 19-ти летней Марии-Луизе, племяннице казненных Марии-Антуанетты и Людовика XVI-ro.

Император делал все возможное, чтобы его юная супруга не скучала во дворце Тюильри. Празднества и развлечения чередовались одно за другим, пока бал, данный в честь Наполеона и Марии-Луизы австрийским посланником, принцем Шварценбергом, не кончился ужасным несчастьем.

Наполеон, как бы предчувствуя перелом в своей судьбе, предсказанный 255 лет тому назад Нострадамусом, стал необычайно задумчив после своего бракосочетания с Марией-Луизой. Тотчас после свадьбы с австрийской принцессой, на большом вечернем приеме в Компьенском дворце, где присутствовали министры, маршалы, иностранные послы и короли - Наполеон вышел из игорной залы в гостиную. Вся огромная свита кинулась за ним по пятам.

«Дойдя до середины комнаты, - вспоминает очевидец генерал Тьебо (Thiebaut IV, 390-393), - Император остановился, скрестил руки на груди, уставился глазами на пол, шагов на шесть перед собой, и застыл, не двигаясь. Все тоже остановились, окружив его большим кругом, и замерли в глубоком молчании, не смея даже взглянуть друг на друга, но потом мало-помалу начали переглядываться в недоумении, ожидая, чем это кончится. Так прошло пять, шесть, семь, восемь минут. Недоумение росло; никто не понимал, что это значит. Наконец, маршал Массена, стоявший в первом ряду, подошел к нему потихоньку, как бы крадучись и что-то сказал ему так тихо, что никто не расслышал. Но только что он это сделал, Император все еще не поднимая глаз и не двигаясь, отчеканил громовым голосом: «А вам какое дело!» и оробелый маршал вернулся на свое место, почтительно пятясь. А Наполеон продолжал стоять, не двигаясь. Наконец, как бы пробуждаясь от сна, он поднял голову, разнял скрещенные руки, обвел всех испытующим взором, повернулся молча и пошел назад в игорную залу».

Когда, некоторое время спустя, австрийский посланник, принц Шварценберг, давал свой бал на улице Шоссе д'Антан, принц пристроил к существовавшим уже залам, еще одно помещение и хоры из дерева, обильно украсив пристройку сукном, канделябрами и цветами. Когда, после трехчасового пребывания на балу, Император собирался уезжать - занавески, .отодвинутые сквозняком, приблизились к горевшим свечам, и в мгновение ока воспламенились бумажные гирлянды и деревянный остов наспех построенной залы. Наполеон, приблизившись к Императрице, вышел с нею из залы не без некоторых трудностей из-за давки у дверей. Император проводил Марию-Луизу до Елисейских полей. Там он попрощался с нею и возвратился на место пожара. Только в 4 часа утра Наполеон возвратился по дворец Сан-Клу. Он пришел глубоко утомленный, с одеждою в беспорядке и с обожженным пламенем лицом. Его руки, тускли и чулки почернели от дыма. Прежде всего Наполеон направился к Императрице Затем он вошел в свою спальню и, бросив шляпу на постель, тяжело опустился в кресло, воскликнув: «Боже, какое празднество!» Наполеон находился Б состоянии глубокой печали. Очевидец этого душевного состояния Наполеона, Констан, - пишет:

«Я вспоминаю, что Наполеон выразил боязнь. чтобы ужасное несчастье этой ночи, не было предзнаменованием гибельных событий, и он долго сохранил эту боязнь». (Констан. Том III, стр. 241).

Когда два года спустя (в 1812 г.) во время русской кампании, Наполеону объявили о гибели полка, находившегося под командой хозяина того памятного бала, принца Шварценберга, и о том, что сам принц погиб (впоследствии это оказалось ложным слухом), Император воскликнул, как бы отвечая на мысли, издавна занимавшие его ум: «Значит, ему угрожало это скверное предзнаменование! На сердце мне всегда давили события того бала, как мрачное предсказание... Теперь очевидно, что это предзнаменование относилось к нему». (См. Констан. Том IV, стр. 81)

После московского отступления был момент, когда Императору Наполеону пришлось решать: где дать сражение, около Берлина или Лейпцига?

Тогда случалось то, что еще никогда не имело место при Наполеоне. Собрался весь штаб и в полном составе отправился к Императору, умоляя его оставить свой план идти на Берлин и двинуться на Лейпциг, Два дня Наполеон колебался. После двух дней мучительной боязни, он уступил, и с тех пор все погибло. Во время этих двух дней нерешительности, Наполеон изменился до неузнаваемости. Почти весь день Император лежал на кушетке, около стола, покрытого картами и бумагами, в которые он даже не заглядывал. Все его занятие во время этих часов нерешительности, когда его воля колебалась между собственным желанием и мольбами генералов, состояло в том, что Наполеон медленно чертил одной рукой большие буквы на белых листках бумаги.

Много раз Император затем повторял: «Я бы избежал многих несчастий, если бы я следовал моему первому импульсу. Я погиб, лишь только я уступил чужим советам».

Если Наполеон внимательно читал бы книгу Нострадамуса, он понял бы, что это к нему относятся строки, в которых пророк 259 лет до этого называл его, как и в других ярко-пророческих четверостишиях, «головой с короткими волосами»:

Страдания вскоре посетят великого князя,

Сейчас же после того, как он женится на той женщине,

Вскоре он потеряет свою поддержку и имя,

У головы с короткими волосами умирает Совет.

 

* * *

 

Убежав из своего плена на острове Эльбе и возвратившись в Париж в марте 1815-го года, Бонапарт старался использовать патриотические и революционные чувства французского народа в борьбе против реставрации Бурбонов. В своих прокламациях Наполеон объяснил «почему он явился во Францию? Чтобы защитить интересы и идеи 1789-го года... Его целью является признание и расширение всех прав, приобретенных 25-ю годами революции».

В предисловии ко второму изданию «Пророчеств», помеченном 14-ым мартом 1557-го года, прочел строки, напоминающие цитированную прокламацию Бонапарта и предшествовавшие события.

«Я в этом месте, - говорит Нострадамус, - не называю себя пророком, это не угодно Богу. Я свидетельствую, что все это от Бога и возношу Ему вечную хвалу, благодарность и честь... большая часть пророчеств сопровождалась движением небесного свода и я видел как бы в блестящем зеркале в туманном видении великие, печальные, удивительные и несчастные события и авантюры, которые приближались к главнейшим культурам... Еще в последний раз будут дрожать все христианские королевства, а также неверных; на протяжении 25-ти лет будут происходить тяжелые войны и битвы; города, селения, замки и другие здания будут сожжены, опустошены, разрушены с великим пролитием крови; жены и вдовы изнасилованы, грудные дети будут разбиты о стены городов, и все это зло произойдет при посредстве Сатаны, адского принца, благодаря которому почти весь свет будут находиться в состоянии разрушения и опустошения...»

После падения Наполеона, «когда в последний раз дрожали все христианские королевства», в парижской газете «Gazette de France» от 21-го ноября 1814-го года напечатан рассказ Евгения Лабома о русской кампании 1812-го года, повторяющий 257 лет спустя картины и образы пророческого видения Нострадамуса.

«Каждую ночь, - пишет автор статьи, - при плохом свете костра и температуре от 20-ти до 22-х градусов ниже нуля, окруженный мертвыми и умирающими людьми, я записывал события дня...

Жестоко были обмануты французы в их желаниях и надеждах. Они пришли сюда искать изобилие и мир, а нашли голод и опасности, более страшные, чем случайности сражений; они рассчитывали на покорность и, может быть, на унижение побежденных, а москвичи им показали пример добродетели великого народа, издавна готового пожертвовать всем, чтобы только сохранить независимость и честь...

Как описать то шумное движение, которое возникло, как только разрешено было грабить на всем пространстве необъятного города? Солдаты, каторжники и проститутки, разбегаясь по всем улицам, проникали в покинутые дворцы, вытаскивая оттуда все, что им только нравилось. Одни - кутались в сукно, вытканное золотом и серебром; другие без всякого разбора - в драгоценнейшие и редчайшие меха; многие оделись в женские и даже в детские шубы, а каторжники скрывали свои рубища под одеждами вельмож; остальные толпами направились к погребам, выламывали двери и напивались драгоценнейшими сортами вина, унося на шатающихся ногах дорогую добычу... Не уважались ни благородство крови, ни наивность возраста, ни слезы красавиц. Я полагал, - пишет автор статьи, - что тени ночи скроют эту ужасную картину, но, напротив, ночь сделала пожар еще более ужасным. Раздуваемое ветром, пламя лизало небо, ставшее от густого дыма коричневым. Крики несчастных, которых убивали, плач молодых девушек, напрасно искавших от бешенства своих палачей убежища у матери, леденило душу ужасом.

Ко всем этим раздирающим крикам присоединился вой собак, которые по московскому обычаю прикреплялись цепями к воротам дворцов и не могли избегнуть гибели в окружавшем их пламени...»

Л.Н.Толстой, изучавший для романа «Война и мир» в течение пяти лет эпоху наполеоновских войн, не выдумывал там, где в романе говорят и действуют исторические лица, а пользовался материалами, из которых у него во время работы образовалась целая библиотека, 29-ти летний Толстой в 1857-м году, т. е. девять лет до того, как он начал писать «Войну и мир», на полтора месяца приехал в Париж. В опубликованном в 1928-ом году дневнике Толстого, относящемся к этому времени, ничего не говорится о том, чтобы писатель знал пророчества Нострадамуса, подлинность которых можно проверить только в Парижской Нац. Библиотеке.

Тем не менее автор «Войны и мира» упоминает в романе, что «Пьеру было открыто, одним из братьев масонов, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона», Это доказывает, что при близком изучении той эпохи Толстой наткнулся на глухое эхо пророчеств о Наполеоне, источником которых, вероятно, служила книга Нострадамуса.

В ней же я нашел, подобно приведенному пророчеству о пожаре Москвы, и другие четверостишия, относящиеся к французской революции, незамеченные - вольно или невольно - современником этих событий - Федором Буи.

В предисловии ко второму изданию «Пророчеств» имеются строки, заключающие, по моему мнению, предсказания о Робеспьере и его публичных казнях. «И один из страшных временных королей, - говорится в этом предисловии, - тем больше будет восхвален своими приверженцами, чем больше он пролил человеческую кровь невинных священников, и количестве, какое редко кто имеет вина; и этот король совершит по отношению к церкви невероятные преступления, он будет проливать человеческую кровь на улицах, храмах, как воду во время бурного дождя, и ближайшие реки окрасятся кровью» (что действительно имело место в некоторых провинциях во времена террора. В Париже казнили иной раз до 65 человек в день. Так говорят материалы следственной комиссии Конвента, учрежденной после 9-го термидора).

Вспомним о святотатственном, с клерикальной точки зрения, празднике Богини Разума, происходившем во времена Робеспьера в Соборе Парижской Богоматери, площадь которой была переименована в площадь Разума.

То, что Нострадамус говорит в этом предисловии о «короле», не должно нас удивлять и вводить в заблуждение. В 1555-ом году пророк не мог иначе выразиться о революционном диктаторе и герое террора, стремившегося уничтожить монархию на всем земном шаре; но описание этого «короля» у Нострадамуса, по моему мнению, не оставляет сомнения о ком здесь идет речь.

В седьмом четверостишии 9-ой центурии заключено еще одно поразительное по точности употребленных в нем выражений предсказание, также относящееся ко времени террора, экономических преобразований Конвента и прихода Наполеона.

Третьи (третье сословие - М.Г.), ставшие первыми, будут хуже, чем был Нерон,

Будут проливать кровь храбрых,

Перестроят печь для выпечки хлеба,

Золотой век: величественный приход нового короля.

 

32-ое четверостишие 1-ой центурии говорит, хотя и в восторженных выражениях, как того требовал трагизм предсказанного события, но вполне ясно о первом изгнании Наполеона на остров Эльбу, о скором расширении его власти до пределов старой Империи и последнем пленении Бонапарта на острове Св. Елены. Великая Империя вскоре будет перенесена

В маленькое место, которое очень скоро Начнет увеличиваться.

Совсем маленькое место ничтожного царства,

Посредине, которого он поместит свой скипетр.

 

* * *

 

После поражения Наполеона в битве при Лейпциге, союзная армия подошла к стенам Парижа во вторник вечером - 29-го марта 1814-го года. На высотах Белльвиля, Сен-Шомона и Монмартра были поставлены, недавно еще победоносные, орудия наполеоновской армии.

На другой день в половине седьмого утра укрепления столицы подверглись вражеской атаке. Оживленная артиллерийская перестрелка продолжалась до половины четвертого, когда, наконец, позиции были сданы союзникам. Огонь прекратился в половине шестого вечера, но в этот день ни один иностранный солдат не проник в город. Сильна еще была боязнь иностранцев перед неожиданными опасностями, скрывавшимися в столице наполеоновской Империи.

Всю эту ночь Император оставался в Париже. Только наутро - в четверг, 31-го марта - Наполеон покинул столицу, а в 6 часов утра - приехал в Фонтенбло.

Утром того же дня армия союзников вошла в Париж, продвигаясь по улицам Фобург Сен-Мартен, вдоль внутренних северных бульваров и, наконец, через улицу Рояль, затопив площадь Революции, иностранные армии заняли Елисейские Поля. Инфантерия маршировала по 30 человек в ряд, а кавалерия, на крупах лошадей которой нередко мелькала буква N, насчитывала 15 человек в ряд. Русский Император Александр и король Пруссии, предшествуемые несколькими эскадронами кавалерии, ехали верхом во главе колонны. Войска дефилировали беспрерывно в течение более чем шести часов перед Императором Александром, королем Пруссии и великим князем Константином, остановившимися посреди Елисейских Полей.

Восемь дней спустя (8-го апреля) в 6 часов вечера, при аплодисментах роялистски настроенной толпы, с Вандомской Колонны была сброшена статуя Наполеона и на ее место водружено белое, усеянное лилиями, знамя бурбонской монархии.

Прошли только шесть лет со дня 21-го августа 1808 г., когда эта же статуя под ликующие крики толпы «Да здравствует Император» была водружена на вершину Вандомской колонны: ее привезли из мастерской Делаунея, что в Сен-Лаурене, двенадцать пивоваров, сидевших верхом на своих двенадцати хорошо откормленных лошадях.

 

*

 

Приехав в Фонтенбло, Наполеон занял маленькую квартиру, расположенную на первом этаже дворца вдоль галереи Франциска 1-го. Большие репрезентационные залы остались закрытыми. Три дня спустя, в ночь на 4-ое апреля, Наполеон принял делегацию Сената, голосовавшего в пользу его отречения от трона.

Теперь Наполеон стал частным лицом: он внимательно читал парижские газеты, в которых его имя покрывалось потоками брани.

Императору осталось только подписать договор о своей личной судьбе, но с этим он медлил. Неделю спустя дворец Фонтенбло превратился в тюрьму. Все входы и выходы охранялись чужеземными солдатами. Казалось, чтобы спасти свою свободу, а может быть и жизнь, Наполеону осталось только поставить свою подпись под договором, согласно которому он становился пожизненным властелином маленького острова Эльбы. Однако, прошел день 11-го апреля, а Наполеон все еще не подписал договора Он, казалось, был занят какими-то тайными мыслями. Темой его интимных бесед служила добровольная смерть, к которой прибегали в подобных случаях люди древности.

В ночь на 13-ое апреля тишина длинных коридоров дворца Фонтенбло внезапно нарушилась беготней людей, несшихся в разные стороны. Лакеи сновали вниз и вверх по лестницам. Во внутренних покоях Наполеона зажгли свечи. К дверям комнаты доктора Ивана кто-то в спешке подошел и громко постучал. С постели подняли друга Наполеона - маршала Бертрана, впоследствии сопровождавшего Императора во время его бегства с острова Эльбы и в его изгнании на остров Св. Елены. Позвали также князя Висенса. По очереди каждого из них проводили в спальню Императора, откуда доносились плач и вздохи. Внезапно из спальни выбежал доктор Иван, поспешно спустился во двор и, отвязав от забора лошадь, галопом скрылся среди мрака ночи. По сведениям секретаря Наполеона, Фэна, подтвержденных Бурьеном, Лас-Казом и Констаном, Император пытался в эту ночь покончить с собой.

Во время московского отступления, Наполеон получил от своего врача Ивана на случай пленения мешочек с опиумом. С тех пор он хранил яд у себя. Лакей, спавший около приоткрытой двери императорской спальни, слыхал, как Наполеон встал посреди ночи, растворил что-то в стакане воды и, выпив его, снова лег в постель. Боли вскоре вырвали у Наполеона признание приближающейся смерти Он велел призвать к себе близких людей. Прибежал также д-р Иван. Услыхав жалобы Наполеона на медленное действие яда, врач потерял голову и убежал из Фонтенбло.

После продолжительного забытья и усиленного выделения пота, страдания Наполеона прекратились, а угрожающие симптомы исчезли. Пораженный тем, что он еще жив, Наполеон после некоторого раздумья воскликнул: Бог этого не желает! В этот миг и он почувствовал, что судьбы его еще не свершились, как это и предвидел Нострадамус 256 лет до этой величественной ночи.

На следующее утро, встав по обыкновению, Наполеон подписал договор, согласно которому он принимает суверенную власть на острове Эльбе.

Когда в это утро к Наполеону в комнату вошел маршал Макдональд, он нашел Императора сидящим в маленьком кресле перед камином с локтями упертыми в колени и головой опущенной на руки. Наполеон был неподвижен и казался погруженным в глубокое раздумье. Шум, который произвел маршал при входе в комнату, не вывел Бонапарта из его задумчивого состояния, и князь Висенс вынужден был предупредить Императора о присутствии маршала. Тогда Наполеон, как бы пробуждаясь от подобия летаргического сна, повернул голову в сторону вошедшего. Лицо Императора настолько изменилось, что маршал, ошеломленный, не удержался в первом порыве от вопроса: здоров ли Император?

- Да, - ответил Наполеон, - я провел плохую ночь.

 

* * *

 

Неделю спустя - 20-го апреля - Наполеон покинул дворец Фонтенбло, направившись на остров Эльбу. Прощаясь со своею старою гвардией, Наполеон сказал:

«Если я остаюсь жить, то это только для того, чтобы продолжать служить вашей славе. Я хочу писать о тех великих делах, которые мы вместе совершили... Прощайте, мои дети! Я хотел бы вас всех прижать к своему сердцу. Да будет мне позволено, по меньшей мере, поцеловать ваше знамя!» При этих словах генерал Пети, взяв знамя и орел, приблизился к Наполеону. Император принял генерала в свои объятия и поцеловал знамя. Глубокая тишина воцарилась при этом. Ее прервал только плач солдат.

Наполеон, усилием воли поборов свое волнение. твердым голосом крикнул:

«Прощайте еще раз, мои старые товарищи! Да проникнет в ваши сердца этот мой последний поцелуй!»

В Монражи, по дороге в изгнание. Императору встретились несколько эскадронов кавалерии. Не вылезая из своего экипажа, Бонапарт сгруппировал солдат вокруг себя и обратился к ним с несколькими словами.

Он благодарил их за верную службу. «Находясь в условиях, в которых он ничем никого не может вознаградить, в душе своей он сохранит глубокое воспоминание». Слезы потекли из глаз солдат. Это волнение вновь разделял и сам Император.

Наполеон направился к маленькому портовому городку в Провансе - Фрежюс, служившему ему воспоминанием об его карьере. Сюда Бонапарт причалил после своего возвращения из Египта. В Фрежюсе Наполеон также подготовился к 18-му брюмеру. (9-ый ноябрь 1799-го года). Здесь же, казалось ему, кончалась его политическая карьера.

Согласно инструкции союзников «Бонапарта следует принять как суверена»: троекратное «ура» приветствовало Императора, и корабль направился в плавание к острову Эльбы, 3-го мая показались очертания острова. Наполеон взял подзорную трубу, чтобы разглядеть маленький остров, с этого момента переходивший в полное и единственное владение того человека, которому еще недавно весь мир служил Империей.

Не будучи в состоянии овладеть своим нетерпением, Наполеон подплыл в шлюпке к берегу, чтобы осмотреть понравившийся ему домик.

На другой день - 4-го мая - Бонапарт торжественно вошел в свою маленькую столицу Порто Ферражо. Местные власти сопровождали Императора в Собор, где в его честь пропели «Те Deum». Казалось ребячеством, что Наполеон, недавний Император французов и король Италии, принимает театральные почести своего суверенитета на острове, имевшем всего 4 лье (20 верст) в окружности. Над зданием городского самоуправления взвился новый императорский штандарт: на белом фоне перекрещивались красные полосы, посередине которых помещались три золотых пчелы. Трон, наскоро установленный в бальном зале, был обтянут золотой бумагой и красной материей.

Империей Наполеона стал скалистый берег с роскошной, как во всей Италии, растительностью, с обилием фруктов, ржи и маиса. Как подарок Почетного Легиона, его основателю - Бонапарту - принадлежали железные рудники острова.

Вскоре прибыл на Эльбу батальон из 400 солдат, составлявший священную гвардию личной охраны Императора. На острове Эльбе Наполеон не был пленником, но Императором, как это предвидел Нострадамус в первой строфе своего четверостишия:

«Великая Империя вскоре будет перенесена в маленькое место».

Следующая строка гласит:

«Которая вскоре начнет увеличиваться»,

ибо прошли только десять месяцев, как Бонапарт снова возвратился во Францию, в течение 100 знаменитых наполеоновских дней еще раз превратившейся в его Империю.

Сейчас же после упомянутой строки следует другая, внешне противоречащая ей, но которую объяснила история:

«Совсем маленькое место ничтожного графства,

Посредине которого он поместит свой скипетр».

 

Остров Св. Елены, куда был вторично изгнан Наполеон после поражения при Ватерлоо, принадлежал в те времена Вест-Индской компании, что Нострадамус ясно охарактеризовал словами: «совсем маленькое место ничтожного графства».

Но Нострадамус видел несколько веков до этого не только заключительную сцену революционной драмы, закончившейся смертью главного героя на острове Св. Елены, но и его вступительный акт: бегство королевской семьи из Тюильрийского дворца, как и последующий арест беглецов в городе Варенн. 


Дальше
 

012312